Львовский, Кронид Васильевич
Львовский Кронид Васильевич - уездный земский начальник Старо-Трыкского 6-го участка Малмыжского уезда Вятской губернии.
Дворянин с высшим образованием, Львовский К.В. первоначально работал в Малмыжском земстве лесничим - в такой должности он упомянут в 5 марта 1887 года в документах по Сюмсинскому земскому училищу, куда он был направлен для проверки как член училищного совета Малмыжского уездного земского собрания.[1]
В воспоминаниях старожилов деревень Гремячка и Старая Малиновка особо выделяются 1880-1895 годы, когда волостным начальником был Старо-Трыкский помещик Львовский. Он запомнился крестьянам своим беспощадным отношением к недоимщикам и произволом по отношению к сельским общинам. Кроме уплаты податей и земских сборов крестьяне волости, даже не крепостные, были вынуждены нести трудовую повинность в поместье Львовского, располагавшегося в 2 км от д. Старый Трык. Кроме пахотных земель, лесов и лугов у помещика имелись мукомольная мельница, маслобойный и лесопильный заводы. Все работы в Лесном Сельце (так называлось поместье Львовского) крестьянами волости производились бесплатно. Как говорил сам волостной начальник: "Никто не должен мне перечить, я вам и царь, и бог". За неуплату невыносимо больших податей крестьян могли выпороть розгами, у них могли отобрать имущество, скот, запасы урожая.
Львовский К.В. в 1892-1894 годах являлся активным участником известного "Мултанского дела" о человеческих жертвоприношениях. Он привлекался следствием в качестве свидетеля по делу, а также будучи чиновником местного межевого комитета, составлял план местности, связанной с происшествием.
...само обвинение загромоздило судебное следствие показаниями о слухах, неизвестно откуда исходящих. Это были даже не просто слухи, а слухи о слухах. Сенат привёл это прямое нарушение закона, как мотив отмены первого приговора. Но что же? Слухи о слухах остались в обвинительном акте, и на этом основании товарищ прокурора воспроизвел в своей речи, например, показание свидетеля Львовского, который слышал данное обстоятельство от неизвестного ему вотяка, имени, отчества и места жительства которого не помнит. Но и этот таинственный вотяк рассказывал свидетелю не как очевидец, а тоже по слухам, которые донеслись неведомо как с чужой для него Учурской и Уваткулинской стороны, где будто бы есть обычай человеческих жертвоприношений. И на этом-то сведении основано, между прочим, объяснение одного из важнейших обстоятельств дела - появление обезглавленного трупа на дороге.
— В.Г. Короленко. К отчёту о Мултанском жертвоприношении (Письмо в редакцию) // "Русские ведомости", No 288, 18 октября 1895 г.
Теперь посмотрим, что дает нам следствие и экспертиза по вопросу о том, каким же богам или какому богу приносились мултанцами жертвы.
Обвинение отвечает категорично. У всех вотяков существует "злой бог Курбон", который требует себе в жертву жеребенка, а по временам, лет через сорок - и человека. Никто, правда, не слыхал об этом Курбоне в Мултане, но о нем сообщил Михайло Савостьянов Кобылин. Он получил это сведение от неизвестного ему кучугурского вотяка, который притом, по его словам, - "умом был не совсем": дурачок и блаженненький. Впрочем, председатель, на том основании, что Кобылин не мог указать точнее источника этих слухов о Курбоне, воспретил ему (несколько, правда, поздно) дальнейшую характеристику этого сердитого бога. Нужно сказать, однако, что вслед за Кобылиным о том же боге рассказал присяжным урядник Соковиков. Он сообщил еще, что, кроме злого Курбона, есть Аптас и Чупкан, боги веселые и добродушные. Эти довольствуются гусем или уткой и большей жертвы не просят.
- От кого вы это слышали? - спрашивает председатель.
Оказывается, что урядник может указать точно, откуда он это слышал. Ему рассказывал тот же Кобылин!
Третий свидетель, знакомый с Курбоном - земский начальник Кронид Васильевич Львовский. Правда, в отношении этого свидетельства мы встречаемся с некоторой странностью. В его показании следователю этот бог называется не Курбоном, а Киреметом и только, очевидно, по ошибке (?), это имя переносится в обвинительный акт в виде "Курбона". Впрочем, и Львовскому председатель воспрещает рассказ об этом или другом боге, так как он слышал о них от "одного" неизвестного старого вотяка, и сам называет все это лишь слухами, на которых в свою очередь "не счел бы возможным основаться".
Таковы все сведения о злом боге, которые до очевидности ясно истекают из одного лишь источника: этнографических познаний Кобылина. После судебного следствия и показаний Кобылина выясняется окончательно и бесповоротно, что бога Курбона совсем не существует, и самое слово означает только "моление" или жертву. Таким образом, грозный бог исчезает из дела, оставляя на своем месте лишь неразрешенный вопрос: кому же тогда могла быть принесена жертва?
— В.Г. Короленко. Мултанское жертвоприношение. 1895.
Во время следствия из родового шалаша Моисея Дмитриева была изъята запачканная кровью посуда.
В 1892 году судебная медицина ещё не умела отличать кровь животных от человеческой, да и, в принципе, такого рода посуда отыщется в любом крестьянском хозяйстве. Тем не менее, изъятые предметы остались приобщёнными к делу и впоследствии фигурировали в суде. Почему? Потому что свидетель Кронид Васильевич Львовский, дворянин с высшим образованием и тогдашний уездный землемер, рассказал о народном способе проверить принадлежность крови: надо дать лизнуть кровавый след собаке. Если собака лизнёт - значит, кровь принадлежит животному, а если лизать откажется - значит, кровь человеческая. Посуду, найденную в родовом шалаше, дали собаке и та лизать отказалась, на основании чего следствие заключило, что посуда испачкана именно человеческой кровью. То, что собака могла просто отказаться от крови по каким-то своим соображениям (кроме того, времени-то прошло почти полгода, чего она будет лизать старую высохшую кровь?), никому в голову почему-то не пришло. Правда, полицейский врач и местные ветеринары умыли руки, заявив, что наука ничего не знает о брезгливости собак к человеческой крови, однако…
План местности, приобщённый к материалам следствия, был составлен Львовским в зимнее время, спустя полгода после происшествия, и содержал неточности, которые не позволяли достоверно оценить состояние заболоченного грунта и леса, окружавших тропу, где был найден труп. Также на плане было неточно указано расстояние от места обнаружения трупа до дороги, что позволило обвинителю на суде сделать неверные выводы.
В 1913 году земский начальник Кронид Васильевич Львовский руководил в селе Кизнер Малмыжского уезда юбилейными торжествами, посвящёнными 300-летию Дома Романовых.[2]
Лесное Сельцо - имение барина Львовского и его супруги Лидии Васильевны, состоявшее из жилого здания, хозяйственных построек и садов, располагалось на уездном почтовом тракте, по левому берегу реки Люга, в 2 км от деревни Липовка. Сейчас на месте бывшего имения располагается крахмало-паточный завод.
Когда рядом с имением пролегла железная дорога, там был устроен разъезд. Он так и назывался: Львовский разъезд. Впоследствии у разъезда возник станционный посёлок, получивший название Ягул.
