Машенька - царевна Анастасия

Эта статья авторская и защищена от правок, но можно оставить комментарий на странице обсуждения.

© В.К. Александров, 1990

---

Машенька – царевна Анастасия

Предлагаемая новелла является пересказом нескольких легенд, записанных историками-энтузиастами Малмыжа в начале ХХ века - с ещё более ранних источников. Как любое устное народное творчество, легенда, не претендующая на историческую точность, помогает узнать детали устройства и быта древнего Малмыжа.

В.К. Александров

---

Невелико сельцо Ивановское, что в 2-х верстах от пригорода Малмыжа, принадлежащее роду дворян Хлоповых. Сам городок лежит в долине реки Вятки - на дальнем северо-востоке Московского государства, в 135 верстах за Казанью, по Арской или большой Сибирской дороге, недавно покорён здешний край русскими. Прошёл Данила Адашев со своею дружиною, занял городище, которое защищал марийский князь Полдыш, и поселились здесь русские люди, присланы были стрельцы.

И снова попал в историю городок Малмыж и сельцо. После смерти Фёдора Иоанновича избрали бояре царём и великим князем Бориса Годунова. Новый государь решил избавиться от именитых бояр. В число опальных попала и семья Романовых - со всеми родственниками. Обвинили их в измене, кого в монахи насильно постригли, кого разослали по дальним городам.

Тогда и последовал указ:

«Лета 7109 (1601) июля в 1 день по Государеву и Великого Князя Бориса Федоровича всея Руси указу память диаком Офонасью Власьеву да Нечаю Федорову.
По боярскому приговору велено князя Ивана княж Борисова сына Черкасского послать в Сибирь на житье с Васильем с Нагаем с Холоповым.
И диаком Офонасию Власьеву да Нечаю Федорову князя Ивана Княж. Борисова сына Черкасского сослати с Васильем с Нагаем с Хлоповым в Сибирь на житье.
Диак Елизарий Былузгин».

Однако выслан был князь в Малмыж.

Прибыл племянник Никиты Романова, сын Марфы Никитичны Романовой, будущей царицы-матери, в глухой городок Вятской земли. К нему был приставлен Василий Михайлович Хлопов. Сей царский «пристав» оказал себя полезным, незлобливым и услужливым человеком. За время ссылки он быстро сошёлся с князем.

Недолго пробыл Черкасский в изгнании: до следующей весны. К лету пришла новая грамота:

«От царя и великого князя Бориса Федоровича всея Руси Василью Михайловичу Хлопову.
По нашему указу велено тебе быти со князем Иваном Черкасским в Малмыже до нашего указу, и мы князя Ивана да дядю его Ивана Романова пожаловали, велели им быти на службе в Нижнем Новгороде, а с ним велели есмя быти тебе да Смирному Мамонтову.
И как к тебе ся наша грамота придет, и ты б князю Ивану сказал наше жалованье, что мы ему пожаловали, велели ему да дяде его Ивану Романовичу быти на нашей службе в Нижнем Новгороде, и велели их беречи, чтоб им ни в чем нужи некоторые не было, а сказав князю Ивану наше жалованье ехал бы еси с ним в Нижний Новгород, а вез бы еси князя Ивана простого, а не сковав.
А однолично б еси, едучи дорогою и будучи в Нижнем Новгороде, ко князю Ивану и к Ивану держали береженье великое, чтоб им в дороге в Нижнем ни в чем нужи не было, и лиха над собой никоторого не учинили. А ежели бы еси от Малмыжа до Казани и имал подводы под себя и под князя Ивана и под человека его по той нашей подорожной, что дана тебе с Московы до Малмыжа.
Писан на Москве лета 7110 (1602 года) мая в 28 день».

Уехал князь. Хлопову же царь за службу пожаловал пригородную деревеньку. Здесь поселился брат княжего «пристава» Иван Михайлович Хлопов, почему и называлось в то время сельцо (Калинино) Ивановским.

После смерти Годунова наступило «Смутное время». Близь Москвы блуждали шайки «воров», мятежников, а здесь, среди дремучих лесов, было спокойно: слишком далеко лежал малмыжский край от столицы, не проникали сюда волнения, которыми были охвачены центральные провинции.

Пронеслись смутные годы, и на престол вступил юный Михаил Романов. Москва очистилась от измены и предательств. Прочное место возле трона заняли старые, испытанные друзья царского дома. Близко к царю встал его родич - князь Иван Борисович Черкасский, бывший когда-то в Малмыже ссылкою. Не забыл царедворец бывшего «пристава», отблагодарил, когда минуло лихолетье, приблизил ко двору царскому.

Меж тем жизнь в Ивановском своим чередом шла. Местность здесь была живописная. Сельцо располагалось около оврага, прорезавшего покатую возвышенность - склон к зеленеющим лугам речки Шошмы, ниже Малмыжа впадающей в Вятку. Склоны долины покрыты густыми хвойными лесами. Они обступили со всех сторон дороги в село. Внизу, по лугам, вилась причудливыми узорами синяя Шошма, изгибы ее казались кусками лазурного неба, упавшими на землю.

Село было невелико. По одну сторону Казанской дороги стоял помещичий дом - усадьба Хлоповых, по другую - расположились крестьянские избы. Селился тут всякий люд, приходивший к помещику. Жили и посадские из Малмыжа, хотевшие поработать на оброке у Хлоповых. Места привольные: много было земли и леса, зверья всякого и дичи. Жилось поэтому у Хлоповых неплохо. Охотно шли к ним переселенцы из Московии, искавшие новых мест здесь, в заволжских дремучих лесах.

Иван Михайлович занимался устройством своего хозяйства. Дремучий лес был немного расчищен и разбита пашня. Усадьба постепенно отстраивалась, появились амбары, перестроился и расширился помещичий дом. Хозяйство наладилось отменно, за всем зорко следит опытный хозяин.

Особенно хорошо было, когда вода сходила с лугов. Шошма успокаивалась в берегах, когда все цвело и пело. Сельские девушки водили хороводы. Собирались они и на господском дворе. Вступала в них помещичья дочка - молодая девица Машенька Хлопова. Выходили тогда на крыльцо посмотреть на хоровод и сам хозяин-вдовец, и сестра его, и старая тетушка.

Смотрит, бывало, так-то Иван Михайлович на свою красавицу дочку, любуется ею и вспоминается ему покойная жена Евдокия Дмитриевна, на которую похожа собою Машенька. Грустно станет Ивану Михайловичу, смахнет он слезинку, скажет:

- Эх! Дай Бог Царство Небесное Авдотьюшке, а Машеньке - счастья да радости!

Повздыхают старые родственники, а он уйдет в лес, походит там, наедине развеет свою печаль, наберет цветов или ягод, принесет своей единственной отраде.

А Машеньке-то всего шестнадцатый годок пошел. Не знает она еще ни печалей, ни забот, ни того, какая горькая уготовлена судьбина. Приласкается иногда к отцу, попросит рассказать что-нибудь про матушку. Тот и рад ласке дочери.

Как скончалась Евдокия Дмитриевна, не пожелал Иван Михайлович жениться на другой, пожалел дать мачеху Машеньке. Решил сам воспитать - с помощью сестры и тетки. Уехал в это сельцо, всецело отдался хозяйству, думал тихо прожить остаток дней в глубоких дебрях Малмыжского края.

Машенька росла крепкой, веселой девушкой. Среднего роста, стройная, со смугловатым лицом, на котором светились голубые глаза, с длинными косами, была она писаною красавицей. Под руководством тетки и бабушки познавала хозяйство, умела и стол приготовить, и работниками распорядиться, и на огородах посмотреть. Знала она и рукодельные работы: могла шить, вышивать, строчить. Своими руками вышила воздухи в Малмыжскую церковь - вклад на помин матушки.

Больше всего любила Машенька поездки в городскую церковь - летом в колымаге, зимой - в санках. Быстро проедут через три оврага, пересекавшие дорогу, мимо Адашевской слободки, что при последнем овраге. Жили тут люди неспокойные - остатки адашевской дружины. Своей земли не имели, промышляли охотою, не брезговали, говорят, и грабежом.

Вот и Малмыж. Стоит он на берегу Шошмы, со всех сторон окружен узкими и глубокими оврагами, обнесен стеною из дубовых бревен. По углам - четыре башни, а в середине стены - Спасская башня с воротами. Над ними висит «царский образ» Спасителя, говорят, жалованный самим Иоанном Грозным. На вышке стоит пищаль - для обороны ото всякой напасти. Внутри крепости - домишки стрельцов, а на Елабужьей улице, что идет от Спасской башни, - государев двор, где правит воевода, приказная изба и пороховая казна.

На берегу Шошмы, возле крепостной стены, стоит деревянная церковь - во имя Знамения Божией Матери, икону которой принесли сюда стрельцы, переселённые из Нижнего Новгорода. В эту церковь внесла Машенька свой дар. На другом конце крепости возвышается часовня - во имя Святого Ильи Пророка, образ его принесли тоже стрельцы - при первом своём поселении.

Вокруг знаменитой церкви растут березки, тут образовалось кладбище. Бедная в Малмыже церковка: ризы холщовые, сосуды деревянные, икон мало, книги рукописные. В церкви становятся Хлоповы на почётное место, поближе к иконостасу - все горожане уважают помещика.

Машенька любит церковную службу, молится усердно. Поминает за упокой матушки, молится за здравие батюшки, тетушки, бабушки, дяди Василия Михайловича, живущего далеко в Москве, поминает и юного царя Михаила Федоровича.

После обедни подходят к Хлоповым знакомые горожане: воевода, подьячий, пушкари, воротники, знакомые стрельцы и виднейшие посадские люди: Емельян Судовиков, Фофан Ермаков, Архип Бледной, Деметрий Батуев... Поговорит Иван Михайлович с ними, узнаёт городские новости, сам расскажет, что получил от брата из Москвы, зайдёт к знакомым - посидеть после обедни. По дороге домой рассказывает Машеньке про ссылку князя Черкасского, про тайник под городом, а то помянет старые времена, походы и войны - про Данилу Адашева и малмыжскую битву, черемисского князя Полдыша, павшего тогда. Или примется повествовать, каким опасностям подвергался царь Михаил в лихолетье, когда скрывался в таких же заволжских дебрях. Любопытно девушке, нет-нет, да и закрадётся мысль, когда она попадёт в столицу - к дяде Василию?

Однообразна жизнь на селе. Нет ей ровни - они одни здесь помещики, зато дружит Машенька с крестьянскими девушками. Вместе с ними она ходит в лес за грибами, хотя старушки тайком плетутся следом - для убережки на всякий раз. Любят свою «барышню» и сельчанки - веселая она, любит песни петь, да хороводы водить.

Так бы всё и шло, однако в начале зимы 7124 (1616) года пришла из Москвы «память» - письмо от Василия Михайловича Хлопова. Он извещал брата, что новый царь решил выбрать себе невесту и повелел собрать со всей Руси девиц благородного звания в Москву - на смотрины. Они были назначены на январь, и Василий Михайлович настойчиво убеждал брата везти Марьюшку, поскольку она собой красивая, роду хорошего - дворянского, воспитания строгого - хозяйственного и домовитого, чем-де наша хуже других девиц-дворянок, которых свезут к Москве из дальних вотчин, поместий и деревень. А если выпадет несказанное счастье, да царь выберет нашу барышню - великая честь и богатство выпадут на долю всех Хлоповых! К тому же сильно смущает его князь Черкасский - двоюродный брат государя, уговаривает непременно представить племянницу на царские смотрины. И уже самому царю Михаилу на докладе сказано, что у Хлоповых есть красавица-племянница, а укрывать девушек от такой чести не позволено. Выходит, следует везти Марьюшку на Москву.

Призадумался Иван Михайлович, прочитав эту грамоту. Конечно, великая честь - представить дочь на царские смотрины, а если выберет её царь в жёны - ух! - даже голова кругом! Подумать страшно... С другой стороны, водворяться в Москву, в боярский круг, где столько сплетен, интриг... Чего проще - сидеть на месте, ездить в Малмыж, раз в два-три года собраться в Казань.

Рассказал Иван Михайлович о своей кручине сестре да тётке. Те охнули и принялись рассуждать о нарядах и хлопотах по поездке - всё развлечение, а как там будет, на то воля Господня.

Поехал Иван Михайлович на совет к другу своему - малмыжскому воеводе, Ивану Горихвостову. Дружно жили «соседи» - помещику нельзя без обереги стрелецкой, воеводе тоже не с кем обдумывать «указные памяти», присылаемые из Казани. Всегда в трудную минуту держали совет друзья. К тому же, помнил воевода, что брат помещика около престола близко стоит, да и сам Иван Михайлович видал всякие виды, служил при Иоанне Грозном, который вызывал его из Твери на царскую службу.

Вот и воеводские хоромы о двух горницах, в белой - гордость Горихвостова, оконница прозрачной слюдой заставлена, а не бычьим пузырем, как прочие. Из-под воеводского двора идёт подземный ход. Куда он ведёт, никому не ведомо; то ли к Шошме, то ли в овраг Мокшу.

Стрельцы в красных шапках с жёлтой опушкой отворяют Ивану Михайловичу ворота. Сам воевода встречает на высоком крыльце, ведёт в горницу. Невысокая комната с бревенчатыми стенами, в красном углу - иконы в серебряных окладах с жемчугами, у одной стены - поставец с оловянной посудой. Тесовый пол устлан половиками, сотканными из разноцветной ветоши. По стенам стоят лавки. Стол в переднем углу покрыт скатертью хорошего узорного холста. Иван Григорьевич Горихвостов садит друга-помещика в передний угол, велит подать кубки и мёду.

За кубком приезжий рассказывает воеводе и тёзке семейную новость. Так и всплеснул воевода руками! Даже и слушать не захотел про разные отговорки. Потом успокоился и вместе друзья стали рассуждать о всевозможных последствиях решительного шага. После продолжительной беседы и нескольких кубков мёду решили, что не ехать в Москву нельзя и что в случае неудачи они ничего не теряют.

Воевода проводил Ивана Михайловича с большим почётом: вдруг царёв тесть! А помещик, прежде чем направиться домой, проехал на посад - к знакомому Емельяну Судовикову. Выехав с Государева двора, Иван Михайлович проследовал мимо съезжей избы - большого неуютного здания, в котором хранились в ларях указные памяти, где проходили воеводские заседания и творились суд и расправа, свернул на Магазейную улицу. Здесь хранились пищали, ядра, порох, свинец. Далее Водяными воротами выехал из крепости, спустился в овраг, по которому протекала речка Мокша, а на другом его берегу расположился посад. Он тоже был обнесён деревянной стеной - с четырьмя башнями по углам, две из которых были глухими, а в других имелись ворота, называвшиеся по Святым образам на них - Никольскими и Казанскими. Въехав на посад, Иван Михайлович проследовал через торговую площадь на Никольскую улицу. Здесь стояли дома виднейших малмыжских старожилов: Вотяковых, Гущеваровых, Ермаковых, Плишкиных, Судовиковых, а также новых поселенцев - Батуева, Садакова, Трубицына и выходцев из стрельцов - Глезднева, Зонова, Пушкарёва. Это были маленькие трёхоконные избы деревенского вида, с пряслами вместо заборов. Посадские все занимались хлебопашеством, сначала - исполу на стрелецких землях, дарованных тем царями Иоанном и Федором, а теперь и сами получили леса и угодья.

У своих ворот Ивана Михайловича встретил Емельян Судовиков - седой старик, отец которого участвовал ещё в первом походе Иоанна Грозного под Казань, находился в дружине Адашева и остался в Малмыже со времени самого его завоевания.

Иван Михайлович переговорил с хозяином о делах и не утерпел - сообщил о своей новости. Призадумался Емельян, голову опустил, но потом поздравил с честью, пожелал поменьше разочарований и напомнил, сколько хлопот бывает в придворной жизни.

Смеркалось, когда Иван Михайлович выбрался из посада, миновал крепость и добрался до сельца. Только вечером, сидя за ужином, сообщил Иван Михайлович нечаянную новость Марьюшке. Она сначала была так поражена, что не поверила. Потом обрадовалась предстоящей поездке в Москву и с того вечера ни на минуту не забывала о том, что скоро поедет в Москву.

Отъезд был назначен в Праздник Введения - 21 ноября. Спешно все приготовляли тётушка и бабушка, сильно их заботили разные хозяйственные вопросы - что с собой брать, что оставить. Заботил Ивана Михайловича вопрос о поместье - кого оставить за хозяина. Никого из родственников здесь не было. Рабочие люди все были молодые, ненадёжные. Воеводу просить тоже было несподручно: сегодня он здесь, а завтра - куда-нибудь в дальние города. Решил Иван Михайлович оставить доверенным посадского Судовикова - он человек пожилой, опытный, здесь все порядки и людей знает.

И только до Машенькиных дум никому не было дела. Она же, как дитя, думала только о поездке, новых впечатлениях, интересных местах. Изредка не то со страхом, не то с изумлением думала о молодом царе Михаиле, да и он казался ей скорее сказочным, чем настоящим человеком, тем более - женихом. Не думала, не гадала девушка, что ждет её при царском дворе.

Наступил назначенный день отъезда. Рано утром поехали Иван Михайлович с Машенькой и тётушкой в церковь на молебен. Чуть брезжил рассвет. Ели стояли в снегу, но было тепло. Отслужили напутственный молебен Всемилостивому Спасу, Владычице и Преподобной Марии Египетской - Машенькиной покровительнице и вернулись в село. Потрапезовали, попрощались с бабушкой, со всей дворней и тронулись в путь-дорогу, чтобы засветло добраться до большого старинного селения Кара-Дуван, где у Ивана Михайловича был знакомый татарин - Мурза Янгул.

Со странным чувством покидала Машенька родных, с детства знакомые места. Жалко было прошедшего беззаботного детства, радостно-сладко щемило сердце от нового неизвестного мира большого и тревожило неведомое, грозное будущее. Не раз шептала молитвы к матушке своей, чтоб отвела всякую беду, не раз смахивала слезинки будущая царёва наречённая.

Вечерело, когда знатные путешественники вкатили на широкий двор Мурзы Янгула - доброго знакомца Хлопова. С почётом принимал Мурза знатных гостей, отвёл им лучшие комнаты.

Утром двинулись Хлоповы дальше. Поднялись до истоков Шошмы и вступили в дремучий Кара-Дуванский лес, в котором нет ни жилья, ни встречных дорог. Нехорошая слава ходила про этот лес. Кишел он разбойниками: и русскими, и татарами. Благополучно проехали его и заночевали в городе Арском, где имелась крепость, основанная ещё татарами и отстроенная заново при царе Иване Грозном. Воеводой здесь сидел Симеон Иванович Яхонтов. У него и остались Хлоповы. Сообщил Иван Михайлович Яхонтову о цели путешествия, подумали они вместе и решили, что чему быть, того не миновать и на всё воля Божья. Утром отправились Хлоповы дальше. Перекрестил Симеон Иванович Машеньку, даже слезу обронил - любил он подружку своих маленьких дочурок.

Уже стемнело, когда путешественники прибыли в Казань. Прокатились повозки по укатанным улицам, застроенным высокими домами, множеством храмов и остановились на Спасской улице - у посадского человека Петра Овсянникова. Тут пробыли подольше, лишь через день отправились в дальнейший путь.

Было ясное утро, когда повозки выехали из Казанских городских ворот и направились к Волге, по Московской дороге. Здесь уже не было тех глухих мест, что ранее, движение было из Нижнего Новгорода большое. В Услоне переехали Волгу, отобедали в Свияжске и всё ближе, ближе продвигались к цели. На Николин День прибыли в Нижний Новгород. Остановились здесь у старушки Корниловны - дальней родственницы покойной Евдокии Дмитриевны. Она очень ласкова к Ивану Михайловичу, у которого на свадьбе была свахой. Радушно приняла гостей, суетливо хлопотала с угощеньем и всё тужила, что нельзя ей поехать в Москву, посмотреть на Марьюшку, как она будет в невестах.

Корниловна жила под Печерским монастырем - на краю города. Эта тихая окраина напоминала Марьюшке спокойное приволье родного села. Но вот прошла неделя и надо было покидать тёплые горенки ласковой Корниловны. Провожаемые бесчисленными советами, благословеньями, Хлоповы двинулись в Москву.

Шло время. Долго шли известия из столицы до Малмыжа, однако и с запозданием, но узнали малмыжане с радостью, что на Машеньку пал выбор царя. Ей были отведены покои во дворце, установлены «чины по государеву обряду», дано, согласно обычаю, новое имя. Истово молились прихожане в той самой Знаменской церкви, где находились Машенькины дары, «о благочестившей Государыне Царевне о Великой княгине Анастасии Ивановне», как было указано Москвою.

Вдруг пришла новая весть: бояре на «думском сидении» признали Марию Хлопову недужной неизлечимой болезнью, которая «чадодеянию будет помехой», и что «живота ей долго не чаяти», следовательно, невеста «не прочна и к государевой радости не годится». Удивились знавшие Марьюшку здоровой и весёлой. Пошептались люди по за углам, что де сгубили девку бояре, пожалели о ссылке её с родственниками в далёкий Тобольск.

Однако постепенно опять забыли - не до царских дел, своих полно. Но вот через четыре года при помощи царёва отца Филарета, вернувшегося из польского плена и ставшего патриархом, по царскому указу Хлоповой вернули «царевнино» имя и перевели в Нижний Новгород. Ещё через три года Филарет провёл расследование дела царской невесты. Суд Боярской Думы за то, что «государевой радости и женитьбе учинили помешку», бояр Салтыковых выслал в отдалённые вотчины. Словом, возрадовались малмыжане, ждали Машенькиной свадьбы. Ан нет, новый указ последовал - о вторичном «разжаловании» царской невесты.

Обветшала усадьба Хлоповых без хозяйского глаза. Не стало на свете сестры и тётушки Ивана Михайловича. Забылись сам хозяин и его дочка.

Однажды в сельцо прибыл возок и завернул на помещичью усадьбу. Вышла из него женщина в тёмном одеянии - не то вдовьем, не то монашеском, настрого приказала дворне языки держать на привязи. На другой день возок покатил в Малмыж. Мало что изменилось в городке, пообветшали стены крепости да сменились начальные люди.

Незнакомка пошла к службе в Знаменскую церковь. Заказала поминание по рабам Божьим Иване да Евдокии. Истово молилась о здравии царя Михаила Фёдоровича. Церковный причт и все, бывшие в церкви, удивились и гадали: кто эта женщина? Лишь один воевода, извещённый о ней из Казани, приветствовал по выходе из церкви:

- Здрава буди, матушка Мария Ивановна!

Стремительно подняла опущенную голову неизвестная, гневом полыхнул словно огненный взгляд:

- Врёшь, воевода! Была и есть я царевна Анастасия! Слаб душой государь против матушки своей да бояр Салтыковых. А не сломать им любовь нашу! - села в возок и уехала.

Тут только опомнились люди - сама опальная царская невеста пожаловала!

Никто больше не видел несчастную Марьюшку.

Только воевода изредка в кругу знакомцев за чаркой мёда говаривал:

- Да... а, оболгали Салтыковы Марью Хлопову, побоялись удаления от трона. Марфа-старица, мать царя, пригрозила в монастырь уйти, если Хлопова будет царицей. А Михаил-то, говорят, крепко полюбил её, когда на Богомолье к Троице вместе ездили. Да и потом сколько не женился, пока Марья в Сибири была. Ан слаб оказался. Сколько Филарет его корил! Одно для невесты только и выпросил: оставили её в Нижнем Новгороде, дали дом покойного Козьмы Минина, оклад царский положили. Так-тo.

Вскорости стало известно, что померла Машенька - царица Анастасия.

Только и сказал простой люд:

- Высоко взлетела, голубка, да крылышки опалила, любовь свою от бояр-ястребов не уберегла.

Источник

• Александров, В. Машенька – царевна Анастасия / В. Александров // Сельская правда. -1990. - № 94 (7 августа); № 95 (9 августа); № 96 (11 августа); № 97 (14 августа); № 98 (16 августа); № 99 (18 августа); № 104 (30 августа); № 105 (1 сентября).
• О царской невесте: легенды / сост. И.И. Шорохова. – Малмыж : МКУК Малмыжская ЦБС, центральная библиотека, 2014. – 43 с.